• English
• Главная
• OS Boot Tools
• Рассказы
• Баннеры

Страна слепых

Конрад Странник остановился отдохнуть. Путь его был очень тяжёл и полон опасностей. Он лежал через мёртвые ледяные горы, холодный пролив, безжизненные каменистые пустыни, леса, полные диких зверей. Странник сам толком не знал, чего искал. Наставник Конрада, Атон, поведал ему однажды, что есть очень далёкая страна, до которой почти невозможно добраться, но именно там можно прозреть. Конрад не знал, что его учитель имел ввиду, и после долгих размышлений ему захотелось найти эту волшебную страну. К счастью, Атон в своё время разъяснил ему, где она находится, и Конрад, положившись на удачу, отправился в путь.

Путешествие Странника длилось уже больше года. Его путь пролегал на северо-восточную оконечность архипелага, далее через пролив на другой континент, затем на юго-восток. Сейчас ему казалось, что путь, который он проделал, совершенно невозможен. Конрад неоднократно должен был замёрзнуть во льдах, утонуть в море, погибнуть от голода и жажды или скончаться от ран, нанесённых хищными зверями. Однако, он пока ещё жив. Это радовало и удивляло его.

Земля, в которую попал Конрад, казалась ему очень гостеприимной. Ласково грело солнце, пели птицы, росли роскошные деревья, увешанные сладкими фруктами, журчали прозрачные ручьи, полные рыбы. Перекусив остатками вяленой зайчатины, жареной в костре рыбой и свежими фруктами, усталый Странник уснул в густой траве под сенью раскидистого дерева.

После долгого сна, вернувшего силы и радость бытия, Конрад собрался и отправился дальше. Вскоре он набрёл на тропу и бодро зашагал по ней. Тут его осенило. Откуда в такой глуши может взяться тропа? Здесь вокруг текут ручьи, это не может быть тропа к водопою, тем более что она узкая и довольно плотно утоптана. Конрад понял, что впервые за долгое время он, наконец, увидит людей. После обучения у Атона Конрад в совершенстве владел многими боевыми искусствами, и возможная враждебность здешних жителей его не сильно волновала, кроме того, он был уверен, что сумеет найти с ними общий язык.

Вскоре Странник встретил обитателя этой земли. Конрад весело шагал, насвистывая, по тропинке и внезапно заметил метрах в ста впереди неподвижно замершего человека. Конрад остановился, размышляя, как к нему подступиться. Мужчина средних лет был одет в штаны и перепоясанную рубаху, ноги его были обуты в мокасины. Он явно к чему-то прислушивался, слегка повернув голову вбок и выставив вперёд левое ухо. Через некоторое время мужчина выставил вперёд другое ухо. Странник пошёл вперёд медленнее, стараясь не создавать шума. Местный житель не двигался. Метров через пятьдесят Конрад остановился и громко поприветствовал человека на языке горцев. На лице встречного отразилось сильное изумление, но он не взглянул на Конрада. Конрад подошёл ещё ближе и поприветствовал ещё на нескольких языках. Изумление местного жителя росло. Только когда Странник произнёс приветствие на одном из древних северных наречий, мужчина закивал головой и что-то витиевато ответил.

Теперь настала очередь Конрада удивляться. Язык этого человека был похож на язык одного очень древнего северного народа, жившего на северо-востоке архипелага, но этот народ считался давно вымершим. Значит, предки местных жителей когда-то перекочевали через пролив и обосновались здесь. Речь, конечно, сильно трансформировалась, так что Конрад иногда с трудом понимал, что говорит встречный.

Конрад назвался, сказал, что пришёл с мирными намерениями издалека и был бы весьма благодарен, если бы его встретили с гостеприимством. Человек ответил, что его зовут Зайза, он не совсем понимает, откуда пришёл Конрад, почему у него такое странное имя, сильный акцент и почему он произносит какие-то непонятные слова. Тем не менее, Зайза не выказал никакой враждебности и сказал, что если, конечно, Конрад хочет, он может составить ему компанию.

Подойдя ближе, Странник понял, почему Зайза не поворачивал к нему головы. Он был слеп. Впавшие веки были плотно сомкнуты, и ориентировался он в основном на слух. Конрад решил не спрашивать Зайзу о причине слепоты, чтобы не создавать напряжённость в их разговоре.

Странник начал рассказывать о том, откуда он пришёл и о своём трудном путешествии. Зайза с недоверием качал головой:

– Мастер ты, Конрад, сказки рассказывать. Только всем известно, что там, откуда, как ты утверждаешь, пришёл, ничего нет. Там вечные льды и край земли. Там смерть. Ну да ладно, шутник, я на тебя не в обиде.

Конрад пожал плечами. В конце концов, не всё ли равно, что думает о дальних странах Зайза. Не удивительно, что этот народ не знает других земель, если Конрад сам не раз побывал в объятиях смерти, добираясь сюда. Он начал расспрашивать Зайзу об обычаях его народа, и Зайза, решив, что Конрад, видимо, пришёл из какой-то весьма отдалённой деревни, рассказывал ему об обычаях его края. Вскоре Конрад более или менее привык к необычному для него произношению и довольно свободно общался со своим собеседником. За разговором они пришли к дому Зайзы.

Зайза жил один на отшибе. Он пригласил Конрада отужинать вместе с ним и остановиться на ночь. Он подал на стол разных вкусных блюд и яств, которых Странник никогда в жизни не пробовал. За ужином и вином беседа потекла веселей. Странника удивляло проворство, с которым слепой Зайза управлялся с хозяйством. Видимо, Зайза был слеп с рождения.

Из разговора с Зайзой Конрад узнал, что местные жители в основном занимаются земледелием и рыбной ловлей, поскольку здешние реки буквально кишат рыбой. Он также понял, что этот народ считает себя единственным на земле. По-видимому, в этих землях действительно на сотни миль вокруг нет других народов. Или, может быть, место, куда занесло Странника, представляет собой обширный оазис посреди безжизненных пустынь. В любом случае, похоже, что это и есть та самая страна, о которой говорил учитель, и здесь можно “прозреть”.

Деревня Путабсалу, в которой жил Зайза, с его слов была довольно крупной. Поскольку, как выяснил Конрад, городов у них не было, Конрад решил не искать более крупного поселения и остаться здесь на некоторое время.

Наутро, поблагодарив Зайзу за гостеприимство, он отправился к деревенской площади, думая найти себе на ближайшее время работу и пообщаться с местными жителями. На окраине деревни было безлюдно. Ближе к площади Конрад увидел слепого нищего, сиротливо сидящего на обочине дороги. Конраду нечего было ему подать, и он прошёл мимо. Издалека он заметил, что на площади стоят трое мужчин и о чём-то весело разговаривают. Чуть поодаль играли ребятишки.

Когда Конрад подошёл к мужчинам, он испытал потрясение. Они все были слепые. Странник посмотрел на детишек, – они тоже были слепые. Рядом на скамейке сидели две пожилые женщины, – и они были слепые! “Так вот оно, что! Это, оказывается, страна слепых! Здесь же все поголовно слепые! Неужели учитель издевался надо мной?! Прозреть в стране слепых, это надо же!” – думал Конрад. Он с ухмылкой озирался вокруг, надеясь увидеть кого-нибудь зрячего, но догадывался, что зрячих здесь просто нет.

– Эй, что ты там бормочешь, прохожий? – произнёс старший из трёх мужчин.

“У них прекрасно развит слух, – подумал Странник, – они слышат такие вещи, какие никто другой не смог бы услышать”.

– Я… да, в общем, так, ничего… почему здесь все слепые?!

– Какие? Ты о чём? Как тебя зовут-то?

– Конрад. Конрад Странник.

– Необычное имя. А меня зовут Двалу. А это – мои приятели, знакомься, это – Путак, а этот молодой парень – Кавыр. Акцент у тебя какой-то странный, не пойму какой. Ты, похоже, издалека. Небось, с южных земель?

– Да, очень издалека. Только не с юга, – с севера.

– Врёшь. Севернее нас никого нет. Ну да ладно, не хочешь говорить – твоё дело.

Конрад разглядывал лица жителей деревни. Чем старше выглядел человек, тем более впавшие у него были глазницы. У детей, играющих рядом, веки были выпуклые, и под ними даже угадывалось лёгкое движение. Складывалось такое впечатление, что местные жители с рождения в силу каких-то неведомых причин не могли открыть глаза, и, если в детстве у них, может быть, ещё была какая-то надежда на прозрение, то с возрастом глаза полностью утрачивали способность видеть.

– Так что ты там говорил? – спросил Двалу.

– Я спрашивал, почему здесь все… слепые, то есть, без глаз.

– Как же без глаз, когда с глазами?

– Ну, глаза-то у вас, конечно, есть, только вы же ими ничего не видите.

– Что ты мелешь, Странник? Ну как же мы не видим, когда видим? Например, видим, что здесь площадь, дома, люди… и вообще, при чём здесь глаза?

– А облака на небе? Облака вы видите?

– Какие облака?.. А, этот поэтический образ?

– Да нет же, Двалу, облака самые настоящие. Как раз то, о чём ты говоришь, Двалу, это всё образ. Ты не видишь, а догадываешься, что здесь дома и люди, ориентируясь на память и слух, но ты не можешь этого знать наверняка, потому что у тебя нет зрения.

– Интересно, что же, ты хочешь мне сказать, что слух и память меня обманывают?

– Нет, не обманывают, но это не есть то непосредственное знание, которое даёт тебе абсолютную уверенность.

– Ха! Ты что, хочешь сказать, что обладаешь чем-то таким непостижимым, чего у нас нет, и что даёт тебе это самое непосредственное знание обо всём окружающем? Нет, друзья, вы только послушайте этого умника! Ясновидящий нашёлся! – Двалу давился смехом, тыча пальцем в Конрада. Его приятели, Путак и Кавыр, недоверчиво ухмылялись и качали головой.

Проходящий мимо люд проявлял интерес к оживлённо спорящим Конраду и Двалу. Постепенно вокруг них собирались зеваки.

– Так разъясни-ка нам, пожалуйста, поподробнее, как же это ты “видишь”? – с сарказмом спросил Двалу.

– Как это “как”? Обычно. Всё, что нас окружает, полно красок. Трава – зелёная, небо – голубое, море – синее. Весь мир вокруг пронизан светом, вот этот свет и улавливают мои глаза.

– Чем наполнен? Светом? Нет, вы только послушайте, светом! То, что трава зелёная, мы и без света знаем, сочная – значит зелёная, зачем для этого какой-то свет. Да, и почему же, если весь мир пронизан светом, мы его не слышим, не чувствуем его запах, не можем его потрогать?

– Да-да, – гудела толпа, – где же он, этот твой свет?

– Понимаете, свет – это такая тонкая субстанция, которую невозможно пощупать или услышать, её можно только увидеть.

Толпа взорвалась хохотом.

– Таким образом, – подытожил Двалу, – ты хочешь убедить нас в том, что вокруг нас есть некая тонкая материя, существование которой невозможно доказать, так?

– Почему же невозможно? Я, например, могу описать всё вокруг, как оно есть.

– Это не способ. То, что мы можем проверить, ты и сам мог бы узнать тем же способом, каким бы мы это проверили. А то, что мы проверить не в состоянии, ты можешь насочинять с три короба без боязни быть разоблачённым.

Толпа засмеялась.

– Я могу поведать о чём-нибудь, что в состоянии проверить только ты.

– Например?

– Например, то, что у тебя правый лапоть порван.

– Это и так все знают.

– Ты левую руку сейчас держишь за спиной.

– А где же мне ещё её держать, когда я с тобой разговариваю?

– Сейчас ты в носу ковыряешь.

– Я, должно быть, создаю при этом такой шум, что, наверняка, за милю вокруг слышно.

– Чёрт возьми, должно же быть хоть что-то, что могло бы вас всех убедить. Путак, я прошу тебя, подними вверх палец, а я скажу, какой палец ты поднял. Ты подтвердишь или опровергнешь меня.

Путак вытянул палец.

– Указательный палец правой руки, верно?

– Да, – согласился Путак.

– Это ничего не означает, – заспорил Двалу, – ты мог угадать палец. Если кто-нибудь поднимет палец вверх, то скорей всего, это будет указательный палец правой руки, если, конечно, он не левша.

– Путак, ты слышал? Подними любой другой палец вверх.

Путак вытянул правый мизинец.

– Мизинец правой руки, правильно?

– Да, – подтвердил Путак.

– Послушайте, не морочьте людям голову, вы наверняка сговорились, – не унимался Двалу.

– Кавыр, ты подними палец.

Кавыр неохотно поднял средний палец левой руки.

– Средний палец левой руки, – объявил Конрад.

Слишком велико было желание Кавыра доказать правоту общества и возвысить своего старшего друга Двалу, с которым он был полностью согласен. Он солгал:

– Нет. Неправильно.

Толпа возликовала. Люди получили вожделенное “доказательство” и им больше не надо было ничего другого.

– Ты мерзавец, Кавыр! – закричал Конрад, – ты всех обманул, признайся!

Покрасневший Кавыр переминался с ноги на ногу. Ликующая толпа уже никого не слушала. Конрад в сердцах сплюнул, закинул за спину суму и пошёл прочь под свист, улюлюканье и крики толпы: “Шарлатан! Мошенник!”

Ему больше нечего было сказать этим людям. Они были настолько убеждены в своей правоте, что никакие доводы не могли их переубедить. Они оказались не только слепцами, но и упрямыми ослами, которые по совершенно необъяснимым причинам категорически отказываются принять что-нибудь кроме своего убогого тёмного мира, в котором они живут на ощупь. Только теперь Конрад в полной мере понял и на практике ощутил всю глубину образного выражения “слеп к доводам”.

Когда Странник уже довольно прилично отдалился от толпы, его нагнал парнишка из той детворы, которая играла рядом на площади.

– Конрад! Постой! Погоди, – мальчишка нагнал его и зашагал рядом, – знаешь, я тебе верю.

– Вот как? И почему же?

– Не знаю. Просто я верю в чудеса.

– А как же Двалу? Разве он не победил в споре?

– Он очень умён. Я не могу рассуждать так, как он. Понимаешь, мне просто кажется, что ты прав, и всё.

Некоторое время они шагали молча. Потом мальчик спросил:

– Скажи, Конрад, а что ты видишь?

– О, много чего. Вокруг море прекрасных цветов, на деревьях поют дивные птицы, небо над головой ясно голубого цвета и по нему плывут лёгкие пушистые облачка, парят орлы. Понимаешь, я не смогу передать тебе всю красоту окружающего мира. Я могу сказать лишь то, что для меня закрыть глаза, это всё равно, что для тебя заткнуть уши. Представь на минуту, что у тебя нет слуха. Ты даже не сможешь понять, что это такое, как бы тебе ни пытались это передать.

– Это, должно быть, ужасно.

– Вот именно. Теперь ты понимаешь, почему мне так обидно за вас?

Мальчишка остановился, задумавшись.

– Скажи, Конрад, а как мне прозреть?

– Это очень просто. Открой глаза, мальчик, – сказал Странник и пошёл дальше, куда глаза глядят. Мальчишка остался стоять на месте, как вкопанный.

Конрад шёл вперёд. Ему пришла в голову мысль, что, быть может, и он тоже похож на этих слепцов. Может быть, нас окружает что-то настолько же очевидное, простое и в то же время недоступное нашему пониманию, а мы старательно от этого открещиваемся и придумываем себе неопровержимые доказательства невозможности существования этого “чего-то” и правдоподобные объяснения для самоуспокоения вместо того, чтобы просто взять и попытаться открыть глаза. Странник думал о том, как велика сила привычки и ума, которая вместо того, чтобы помогать нам, наоборот, создаёт совершенно непреодолимые для многих из нас препятствия. Ещё Конрад думал о том, что это, должно быть, очень забавно, что для осознания такой простой истины потребовалось проделать столь длинный и тернистый путь.

02.01.01